На очередной грушинской конференции (март, 2015 г.) речь зашла о фабрикациях данных в социологических исследованиях и Дмитрий Рогозин обозначил фигуру интервьюера через сопоставление исследовательской группе: «мы видим реальность глазами не респондентов, а глазами интервьюеров», «интервьюер создает опрос». При этом Рогозин подчеркнул, что вне зависимости от размера денежного вознаграждения, интервьюер склонен к уходу от навязанного ему методологического шаблона сбора первичной информации (уклонение от маршрута, опрос не на точке, собственная интерпретация тематических блоков, самозаполнение вопросников и т.п.). К сожалению, Рогозин в очередной раз прав, прав в том плане, что в настоящее время интервьюер это представитель профессиональной группы. А любой профессионал идет по пути оптимизации, в результате чего мы имеем сокращение времени опроса и времени поиска нужной кандидатуры респондента. Более того, одни и те же интервьюеры работают сразу в нескольких социологических «конторах», они друг друга знают и очень хорошо осведомлены какая «контора» по какой теме работает, в каких временных рамках и какую цену за работу предлагают. Вспоминая свою деятельность как исследователя за последние 10 лет, я не был озабочен построением сети собственных интервьюеров. Когда мне коллеги говорили, что я «не освою проект» из-за отсутствия сети собственных интервьюеров, я отвечал, «зато у меня есть наличка и завтра ваши интервьюеры будут работать на меня», то мои оппоненты сразу же затихали и глаза у них становились какими-то недобрыми.
Но я хотел поделиться последним случаем из собственной практики, когда подобная фабрикация исходит от самого социолога. Ведь оценивая цепочку «социолог-интервьюер-респондент», начинать надо с социолога. Вот предыстория данного случая.
Получилось так, что волею судьбы я стал работать в «Московском институте открытого образования» (далее по тексту – Институт), это правопреемник бывшего в советское время Московского городского института усовершенствования учителей, а с 1991 года он был преобразован в Московский институт повышения квалификации работников образования. Как и любое уважаемое учреждение МИОО ежегодно выполняет НИРы. Соответственно расписан фронт работы, бюджет и т.п.
НИР на 2014 год по нашему отделу был уже утвержден, когда весной того же года я стал сотрудником МИОО и включился в работу отдела по внутреннему мониторингу качества организации и проведения курсовой подготовки. По весне мы провели первую волну исследований (опросили методом анкетирования 1100 слушателей курсов), получили интересные результаты и по осени планировали провести вторую волну. И вот в конце августа от любимого начальства я узнаю итоговые цифры по НИРу, выполняемого нашим отделом. Там значилось цифра в 69640 участников! Первый шок – откуда взялась такая точность в 69640 участников?
Чтобы лучше представить себе цифру в 69 тысяч участников по НИРу, я приведу две иллюстрации: первая – всего по г. Москве – 58 тысяч школьных учителей (эта вся совокупность педагогических работников по 2-м тысячам московских школ); вторая — в год через МИОО проходят обучение 12 тысяч учителей, не более. А за полгода соответственно только 6 тысяч. Но, правда, есть маленькая хитрость: если мы опрашиваем одного учителя на «входе» и на «выходе» учебного процесса, то получаем согласно требованиям нашего НИРа двоих участников. Но все равно цифра гигантская даже с учетом этой хитрости. Что решили делать? Стали «дробить» свои анкеты (из одной делать три). Почему? Да есть такая простая социологическая «аксиома»: анкета считается анкетой, если респондент заполнил «паспортичку». Конечно, здесь я ёрничаю, никто никогда не запускает таких анкет, но в практике каждого поллстера есть опыт запуска «в поле» анкет-коротышей. Но и при таком раскладе, нам физически столько людей (участников) не набрать! Их просто физически нет!
В октябре месяце, осознавая безрезультативность наших потуг выйти на «цифирь», в очередной раз собравшись у начальства на мозговой штурм. Старшая коллега предложила воспользоваться своей базой слушателей, мол, у нас каждый потенциальный слушатель должен сначала зарегистрироваться в информационном пространстве и заполнить статистическую карточку. «Ребята, не парьтесь, я предоставлю данные, которые у нас есть». Действительно, у коллеги была такая база, где проходила регистрация всех, кто проявлял хоть какую-то заинтересованность к учебным курсам Института по программам ДПО. Через две недели мы получили данные этой базы за 5 лет в формате excel-таблицы на 357 тысяч строк, где каждая строка это конкретный человек. По сути мы имели дело с обычной регистрационной карточкой слушателя. Но для меня эти данные представляли собой развернутую «паспортичку» на двадцать пунктов… и предоставляли фактическую возможность закрыть «цифирь».
После нехитрых манипуляций с массивом данных были отсортированы только те слушатели, которые обучались в 2014 учебному году. Таковых оказалось 46260 человек. Эти данные позволили нам составить потрет слушателя, который полностью совпал по характеристикам с портретом слушателя весенней волны. Звезды сошлись. Благодаря карточкам мы сделали сравнительный анализ различных категорий слушателей по их квалификационному уровню, по их предаваемым школьным дисциплинам, по типу учебных организациях, в которых они в настоящее время трудились. Кроме того, предприняли попытку построить модель трудовой миграции через базовый немосковский вуз, который закончил учитель, и через полученную специальность, если нынешний учитель закончил непрофильный вуз. Картина получилась пестрой и информационно насыщенной. Словом, было что интерпретировать и чем наполнять отчет.
К концу декабря анкетирование и онлайн опросы дали в совокупности еще свыше 23 тысяч анкет и мы закрыли «цифирь». В январе 2015 года Итоговый отчет по данному НИРу был сдан.
Теперь вопрос к моей деятельности как социолога в описанном кейсе: являлся ли я лицом фабрикующим данные или фальсификатором? Для себя я приговор уже вынес…
