Для меня процесс исследовательской рефлексии – это «маятниковое качание» или искусство постоянной смены собственной позиции, перехода от роли главного действующего лица изучаемого процесса к роли отстраненного наблюдателя, в том числе и наблюдателя за самим собой. Это также «качество исследователя, которое позволяет ему приближаться или же абстрагироваться, отдаляться от исследовательской темы», как мне указали в одном письме.
Однако, чтобы на практике, осуществить это методическое указание социолог должен в глубинном интервью превратиться в трансформер. Т.е. он, как герой детских мультиков должен обладать способностью к перевоплощению из интервьюера – в наблюдателя за процессом коммуникации с респондентом со стороны, а из наблюдателя со стороны превратиться в наблюдателя за собой. И обратно и так много раз.
Кто это может делать естественным образом? Как этому можно научиться?
Легко и «естественно» это могут делать только шизофреники с диагнозом раздвоение личности или параноики, способные постоянно следить за самим собой, а также герой популярной песни бывшего солиста «Секрета» Максима Леонидова, который мог «оглянуться посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я».
Как же этому можно научиться, без риска попасть в клинику?
Решение это видится многими сторонниками новых подходов в рефлексивности как особом искусстве исследователя, позволяющем осознавать субъективизм, определять его рамки, «контекстуализировать» получаемое в ходе исследования знание.
Здесь предлагают освоить два важных умения. C одной стороны – умение позиционироваться: выбирать теоретический подход-перспективу, осознавать свою позицию в исследовательской практике как социальном действии и все контексты и уметь действовать с точки зрения выбранной позиции.
С другой стороны – умение абстрагироваться, оценивать свое участие в исследовании с точки зрения «социально других» и себя как «социально другого» или умение «децентрировать» себя как исследователя.
Мне трудно судить, как это происходит на практике у обладателей этих умений. Мы же повышаем свою рефлексивность с помощью наших «длинных столов», где проговариваем друг другу свою позицию в интервью, свои интерпретации поведения респондента, свои гипотезы и проч. Получая обратную связь на эту свою рефлексию, получаем некую тренировку в «вытаскивании внутреннего диалога» и представление о многообразии интерпретаций твоего собственного опыта, которые дают коллеги. Это приводит к определенному пониманию своего индивидуального исследовательского стиля.
У нас даже есть забавная классификация этих стилей. например, «фактолог», «эмпат», «удачный попутчик», «психотерапевт», «институционалист», «программист» и т.п. Это проявляется в вопросах, которые задает исследователь, в его способах объяснения поведения респондента, мотивах и т.п.
Знание своего исследовательского стиля, на мой взгляд, очень помогает в развитии рефлексии.
